О Козенкове Юрии Евгеньевиче (1942-2007)
Солнце  застыло над стальной поверхностью моря. Жара опаляла тела, редко распростертые на
белом песке под горой. Казалось, этому пляжу нет конца, и он уходит за горизонт, за марево жары. Где-
то на востоке огромное пространство серого моря соединяется с рекой Кубань. Там раскинулись
топкие пресные лиманы, куда надо ходить мыть голову, т.к. в Станице Голубицкой вся вода слегка
соленая и пахнет сероводородом. Голубицкая – такое милое русское название станицы разбросанной
на горе и под горой Азовского моря в семи километрах от древнего города с татарским названием
Темрюк.  Ногайская крепость в Темрюке была построена в 1237 году.
В 1959 году – эта диковатая и прекрасная станица Голубицкая стала привлекать горожан из  столиц –
Москвы и Петербурга. Наш папа – заядлый охотник и рыбак приехал в Голубицкую по совету своего
друга, такого же фаната охоты на уток-чернушек. Этих уток на Кубанских лиманах было видимо
невидимо – тьма. Каковы они были на вкус я не помню, кажется вкусные. После того как ощиплешь и
опалишь сорок, а то и пятьдесят, то о вкусе искусно приготовленного блюда уже и думать не хочется.   

С Юрой Козенковым нас познакомила его тетя - Тамара (Тамара Николаевна Назарикова, в замужестве
Гуревич, 1939 г.р.), приезжавшая из Днепропетровска в Голубицкую насладиться дешевым отдыхом,
тогда мало кому известную кубанскую станицу на берегу Азовского моря. Тамара была довольно
образованной молодой женщиной, веселой хохотушкой, любившей потанцевать на местной
танцплощадке. Да, тогда в 1960-х в Нижней Голубицкой был и кинотеатр, и площадка для танцев, где
по вечерам «крутили»: «Как нежно море голубое, какой чарующий закат...». Ах, как это было прекрасно
и романтично после кино, куда мы четырнадцати летние ходили босиком и лузгали пахнущие дымом
семечки, стоять у забора танцплощадки и с завистью следить за кружащими вприпрыжку парами. Нам
они казались бесконечно нежными и грациозными.

Когда мне было шестнадцать, Тамара привезла с собой в Голубицкую своего племянника Юру –
весьма обаятельного паренька на несколько лет старше нас. Юра покорял наших девочек
пружинистой походкой и  поразительными прыжками.  Юра учился в Металлургическом институте в
Днепропетровске и имел первый разряд по акробатике. Он снимал узкую комнатку, типа кладовки с
небольшим окном,  в одном с нами доме.  Дома в Голубицкой – мазанки, побелены снаружи,  крыты
соломой. К приезду отдыхающих   полы  обновляли, покрывая их  замешанном на коровьих «лепёшках»
месивом. Аромат от полов был тот ещё, но мы к нему быстро привыкали. Станица не то чтобы утопала
в зелени, но деревьев было много, в основном акации,  абрикосовые и сливовые деревья.  К середине
лета Голубицкая покрывалась сероватой дымкой вздыбленного песка и томилась в мареве жары.
Домики Нижней станицы прилеплялись к холму, а к морю вела тропинка в километр длиной через
степь, шуршащую колючками и перекати-полем. Сразу за ними открывалась гладь всегда сероватого
Азовского моря с огромными песчаными пляжами и всегда теплой манящей водой. Нам городским
жителям этот пляж казался земным раем, где можно было калиться на солнце, прогуливать своё тело
у кромки плещущей воды, играть в волейбол, заводить компании и романы.
В Голубицкую в 1960-годах  привозили подростков из двух столиц. Самым большим развлечением было
заводить бесконечные споры, чей город лучше, важнее, величественней и прекрасней. А потом всем
вместе врываться в полусонную гладь моря и, забыв все противоречия, плавать и резвиться в воде до
потери пульса. Юра Козенков, хоть и был старше нас, всегда присоединялся к нашему гомону и
бесконечным проказам в воде.

Вечером вся компания, почистив перышки, нагладив дыбом стоящие самодельные кринолины юбок в
соответствии с модой того времени, отправлялась на танцы. На пяточке площадки, метров семь в
диаметре, под звуки патефона с усилителем, разыгрывались счастливые и трагические минуты нашей
беззаботной юношеской влюбленности. После танцев можно было пойти гулять к морю и продолжить
тихие романтические перешептывания. Ни о каких поцелуях даже и речи не было – всё происходило
целомудренно под тихие всплески волн, фосфоресцирующих  и переливающихся мистическими огнями
при каждом прикосновении. Это  необыкновенная особенность Азовского моря, насыщенного
планктоном, приводила в божественный восторг. Плывешь по     глади лунной дорожки, а вокруг тебя
ореол брызг из ярко зеленого мерцающего света. Воображение дорисовывает картины Морской
Царицы или русалки:

«Вышла младая потом голова;
В косу вплелася морская трава.
Синие очи любовью горят;
Брызги на шее как жемчуг дрожат».

«И пела русалка: "На дне у меня
Играет мерцание дня;
Там рыбок златые гуляют стада;
Там хрустальные есть города»

Тогда в 60-х я не знала, что великий поэт Лермонтов мой  отдаленный родственник. Не знала я этого
вплоть до конца 1970-х годов.

С Юрой Козенковым мы часто гуляла по пляжам Голубицкой и днем и чарующими вечерами, болтали,
обсуждали планы  каждого из нас на будущее, но никогда не совместные. Правда, Юрина профессия –
металлург, мне казалась очень прозаичной, а его профессиональное  увлечение спортом –
бездуховным, хотя сама я играла за сборную института по волейболу.  Неоднократно пеняя ему
именно на излишнее увлечение спортом, получала решительный отпор, что спорт дисциплинирует и
необходим ему для поддержания формы и воспитания силы воли. Вероятно, он был прав. Мне тогда
было шестнадцать лет. Девочка  из интеллигентной московской семьи, увлеченная математикой и
физикой, отличница, была полна   надежд стать великом физиком,  как  Мария Кюри - Склодовская.  
С Юрой было интересно поболтать, пококетничать, отношения складывались теплые, почти
родственные. Ведь его тетя,    часто приезжала к нам в гости в Москву и была принята, как хорошая
близкая знакомая, и очень нравилась моим родителям.  

После знакомства в Голубицкой каждый из нас возврашался домой: я в Москву в «Красные дома» на
улицу Строителей, а Юра в Днепропетровск. Мы регулярно переписывались, как хорошие друзья. Юра
часто приезжал в Москву и всегда бывал у нас в гостях. Я замечала, что Юра подолгу беседует с моим
папой и папе он явно симпатичен и интересен. Мой папа, Павел Васильевич Молчанов, к.т.н., по
профессии специалист в области открытых разработок каменного угля, возможно, привлекал Юру как
профессиональный собеседник. Да, и папе было интересно беседовать с будущим специалистом в
области металлургии. В то время мой папа работал Ученым секретарем Института горного дела АН
СССР, он хорошо знал английский язык, часто ездил в командировки за границу. Близким папиным  
другом был Николай Васильевич Мельников, который тогда в должности Министра СССР занимал пост
председателя Государственного комитета Совета министров СССР по топливной промышленности.  С
Николаем Васильевичем, или как мы его звали дядей Колей, папа работал все годы после войны. Так,
что для студента Института металлургии Юры Козенкова общение с моим папой было не просто
интересным, но вероятно, и полезным. Постепенно Юра стал близким другом всей нашей семьи.

И вдруг зимой 1963 года мой папа серьезно сообщает, что хочет со мной поговорить. Я уже была
студенткой Московского института тонкой химической технологии, кафедра полупроводниковых
элементов (Малая Пироговка).  Не подозревая, о чем может быть разговор, я всё-таки насторожилась.
Уж больно папа был серьезен. Всё происходило, как в старых дворянских семьях. Папа торжественно
сообщил мне, что Юра Козенков просил моей руки, что Юра меня любит и у него самые серьезные
намерения на мой счет. Новость настолько ошарашила меня, что я потеряла дар речи. Опомнившись,
говорю папе, что о намерениях Юры я слышу в первый раз и, что у нас с ним вообще не было
серьезных объяснений в любви. Он, мол, мой друг. И даже если он хотел бы предложить мне выйти за
него замуж, то мог бы сначала сказать это мне, мы всё-таки в двадцатом веке живем. Папа, возможно
польщенный Юриным подходом к браку, стал уверять меня в том, что предварительный разговор с
родителями характеризует Юру, как человека воспитанного и ответственного. И далее мой папа,
несколько наивный,  начал мне описывать «заоблачные перспективы» брака с Юрой Козенковым.
Оказывается, Юра выразил желание и просил поддержки у моего папы о его переводе (или
поступлении) в Институт международных отношений (МИМО) в Москву. Выяснилось, что Юру давно
интересуют вопросы международных отношений и торговли в области тяжелой металлургии и, что ему
очень бы хотелось этими вопросами заниматься в статусе дипломата. Жених с такой перспективой –
это, мол, серьезная партия, тем более, что Юра близок к нашей семье и мне определенно нравиться.
Вероятно, после таких папиных предпосылок, воцарилось молчание, а потом последовал взрыв.  Меня
возмутило всё: и предложение о браке за моей спиной, и далеко идущие планы переезда в Москву и
намерение поступать в МИМО. Я тогда мгновенно утвердилась в мысли, что МИМО, прописка и
проживание в Москве – это главная цель Юриных карьерных устремлений. В пылу разгорающихся
праведных страстей я забыла о наших с ним теплых дружеских отношениях, а на первый план
выступили  обида и оскорбление, что меня хотят использовать. Кроме того, будучи человеком
решительным,  ответственным, и самостоятельным, мне представилось, что Юра покушается на мою
свободу  и на мою собственную цель – стать ученым, т.к. ранний брак мог нарушить мои планы.

Высказав свои соображения папе, я просила передать Юрию Козенкову, что ни о каком браке речи и
быть не может. Позже, я, конечно, высказала сама Юре всё, что я о нем тогда думала. Наши
отношения прервались на много лет.

Когда с Юрой случилось несчастье, и он на тренировке получил травму позвоночника, мне об этом
написала его тетя. Я написала Юре несколько теплых писем, но в Днепропетровск не ездила, т.к. я
училась в институте и у меня были свои семейные обстоятельства. Юру было искренне жаль, т.к.
такие травмы иногда требуют смены стиля жизни, и несовместимы с большим спортом. Юра очень
гордился, что скоро станет мастером спорта по акробатике,
но травма делала эту цель почти недостижимой.   

Прошло 50 лет.
В 2013 году случайно на интернете мне встретилось имя известного писателя -политолога Юрия
Евгеньевича Козенкова (1942-2007). Вспыхнувшая мысль о ком-то знакомом моментально воскресила
из памяти имя Юры Козенкова. Может ли быть, что это тот самый симпатичный амбициозный Юра –
друг нашей семьи и когда-то несостоявшийся мой муж? Почитала довольно короткую информацию о
нем и подумала: а ведь это он – Юра Козенков. Покопалась в архивах фотографий и нашла фото
молодого красивого улыбающегося молодого человека с надпись на обороте «На память  Татьяне М.
от Юрия К.. 26/VII/61 г.». Кто же может подтвердить, что Юрий Евгеньевич Козенков – это тот самый
Юра К.? Помог интернет. В 2000-х годах историк Павел Владимирович Тулаев брал интервью у Юрия
Козенкова. На интернете оказались его персональная страничка и эл.адрес. И я решилась послать ему
фотографию Юры Козенкова 1961 года. Павел Владимирович мне любезно ответил и написал, что
фотография очень похожа на Юрия Козенкова. Сомнений не осталось.
«Господи, – подумала я – такой молодой и уже умер, да ещё при странных обстоятельствах. Как жаль
его.  Ведь было бы, что вспомнить и пошутить о былом».

Шестнадцатилетняя девочка – уже давно бабушка, но в полном порядке. Мечты стать ученым
реализовались. Так же как и Юра Козенков, после карьеры ученого стала писать книги, но не
политические, а о своем роде – роде Лермонтовых. Интересно как параллельно сложились жизни?
Правда страны, где мы жили и живем теперь разные: я в основном живу в США, а Юра всегда жил в
России и, кажется, последние годы жил в Москве, как и стремился. Вероятно, он реализовал все свои
планы: стал мастером спорта после тяжелейшей травмы, сделал профессиональную карьеру в
области металлургии, стал известным писателем и политологом, почти международником.
Уверена, он мог бы стать и известным дипломатом, если бы судьба сложилась иначе.
Но «каждый выбирает по себе....».

Да, Юра Козенков  был незаурядной личностью.


Книги Юрия Козенкова я пока не читала. Боюсь, что не со всеми его точками зрения смогу с ним
согласиться, судя по заголовкам книг. Могу лишь сказать, что история Отечества нас волнует и
интересует, а её пристальное изучение вызывает чувство глубокого сожаления:
« Да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя».
Татьяна Молчанова
3 августа 2013.